Везде
Connotations: a fragment of lexical meaning, its place in the model of language activity
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Connotations: a fragment of lexical meaning, its place in the model of language activity
Annotation
PII
S0025412-3-1
DOI
10.18254/S294939000025412-3
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Elena Borisova 
ORCID: 0000-0003-3878-5344
Affiliation:
State Academic University for the Humanities
Moscow City University
Address: Russian Federation
Edition
Issue 1 (1)
Pages
31-43
Abstract

The subject of the article is the notion of the so called connotations, that are determined as complementary fragments of lexical meanings. The article revealis the place of these units in the model of language aimed to reflect the speech activity (‘activity model of language’). Though the notion of connotations is rather common now there are difficulties with putting this notion in language models that are aimed to reflect the kernel of the lexical meaning: denotative or significative type. The amount of the phenomena varies in various theories: the evaluative and emotive information are called connotations by the majority of the linguists. While some other phenomena: associations, expressivity, registers of speech – are called connotations only by several researches. The most complicated problem is the specifics of connotational fragments and its difference from the denotative and significative fragments of meanings. The article analyses several types of connotations and describes some features of the models of language that can incorporate such notion as connotations.

Keywords
evaluative meaning, emotive meaning, associations, implications, interactive model of language
Received
17.05.2023
Date of publication
24.05.2023
Number of purchasers
12
Views
344
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
Additional services access
Additional services for the article
Services benefits
100 RUB / 1.0 SU
1

1. Постановка задачи, материал и методы
2 Целью исследования является определение языковой сущности такой специфической и проблематичной части лексического значения, как коннотации, и ее место в моделях языка. В качестве материала привлекаются примеры из текстов на русском языке, а также примеры из научных исследований, посвященных соответствующим видам коннотаций. Применяется метод лексико-семантического анализа и описания семантики в традициях Московской семантической школы, а также метод прагматического анализа, интерактивный подход и психолингвистические методы определения и описания ассоциации и эмоциональной составляющей.
3 Коннотациями («сопутствующими смыслами») в различных направлениях языкознания принято называть фрагменты смысла, которые не считаются частью лексического значения (не входят в денотативную или сигнификативную части), но в то же время связаны со словом и участвуют в передаче информации в ходе сообщения. Понятие возникает в логике и берет начало в Грамматике Пор-Рояля, а затем получает определение в работах К. Эрдмана, а в лингвистике упоминается уже у Л. Блумфилда. Но собственно содержание этого понятия варьируется у разных исследователей.
4 В отечественном языкознании интерес к этому понятию возник в 70-х годах [Стернин, 1979] и совпал по времени с поворотом к антропоцентрической парадигме в языкознании. В появившихся работах коннотативный компонент значения определяется как совокупность информации, не передаваемой основным (денотативным) компонентом значения слова, однако воспринимаемой адресатом и влияющей на понимание сообщения.
5 В определениях большинства советских исследователей – Н.Г. Комлева [Комлев, 2007], К. Говердовского [Говердовский, 1979], О.Н. Селиверстовой, И.В. Арнольд – в число коннотаций включаются различные фрагменты информации: субъективная информация, эмоциональные оттенки, стилистические характеристики, выводы, совершаемые адресатом (импликатуры) и, что существенно, чаще всего эта дополнительная информация увязывается с культурными аспектами функционирования языка.
6 В специально посвященной коннотациям работе В.Н. Телия отнесла к ним эмотивный компонент, стилистическую принадлежность, а также ассоциативно-образный фрагмент смысла. [Телия, 1988].
7 Вслед за В.Н. Телия такие исследователи, как В.А. Маслова [Маслова, 1984], В.И. Карасик, Я.А. Астахова, М.Л. Ковшова [Ковшова, 2017] отмечают связь коннотаций с культурой.
8 Заметим, что практически все исследователи признают, что коннотации находятся вне лексического значения, не входят в толкования слов [Иорданская, 1980; Апресян, 1994]. Однако тогда возникает противоречие: смысл, передаваемый словом, составляет значение этого слова, а каким образом может передаваться смысл, который значение не составляет? Возникали попытки связать его с импликатурами, т.е. выводами, который адресат делает в ходе понимания сообщения. Однако исследования импликатур [Борисова, 1999] показывают, что по большей части они имеют ту же объективную природу, что и составляющие значения денотативного или сигнификативного плана. И эмотивные или ассоциативные компоненты не привносятся в ходе понимания путем выводов слушающего, а каким-то образом содержатся в собственно значении слова.
9 Таким образом, при достаточно глубоком и разнообразном изучении основных семантических компонентов, относимых к коннотациям, остается не решенной главная проблема: какова должна быть модель речевой деятельности, чтобы смыслы, относимые к коннотациям, заняли в ней место, соответствующее наблюдаемым свойствам и особенностям речевого поведения?
10

2. Составляющие коннотаций
11 Практически во всех исследованиях, рассматривающих коннотации, в число коннотаций включают оценочный смысл. Под оценкой обычно подразумевают [Вольф, 2006] субъективное отношение – положительное или отрицательное – говорящего к содержанию сообщения. При таком раскладе содержание может представлять собой информацию, передаваемую в тексте:
12 (1) Он проклял этот мир («проклясть» – заявить, что объект, названный «этот мир», оценивается крайне отрицательно).
13 Оцениваемое может содержаться в том же слове, что и оценка. Это такие слова, как негодяй, проказник, бюджетненько, предать, эгоист, диктатура и т.п., в которых называется объект и сразу же дается ему оценка:
14 (2) Своими действиями предатель нанес вред не только государству, но и всему народу.
15 Оценочный компонент может быть представлен как часть значения слова также для большинства лексем, отражающих оценку содержания того же слова или выраженную в зависящих от этого слова частях высказывания:
16 (3) Он провалил задание («провалил» – плохо выполнил).
17 (4) Везде осуждали неравный брак («осуждали» – говорили, что это плохо).
18 Однако есть большое число слов, выражающих оценку, но несколько иным путем. И это различие проявляется в поведении этих слов в речи. Как было отмечено [Телия, 1988; Борисова, 2022], некоторые слова и фразеологизмы выражают различные смыслы в зависимости от того, к какому участнику события они отнесены: к говорящему, адресату или к третьему лицу. Так слова, в которых негативная оценка входит в значение слова, могут применяться к первому лицу только в двух особых случаях: раскаяния (см. 5) и иронии (см. 6):
19 (5) Ах, я подлец, нет мне прощения.
20 (6) Ну да, я подлец, обманщик и вообще клейма ставить негде, если верить моей бывшей.
21 Если же отрицательный компонент не входит в значение слова, а выражается «дополнительно», то такое употребление возможно и с другими оттенками:
22 (7) Ну я ему и подложил свинью.
23 Фразеологизм подложить свинью передает осуждение действий человека, это совершившего. Однако в данном примере говорящий относит эту номинацию к себе, при этом передавая отнюдь не раскаяние, а скорее злорадство.
24 Аналогичные трансформации намерений, противоречащие негативной оценке, можно найти в примерах употребления слов с отрицательной окраской, например, беспардонный – слово, которое обычно передает весьма негативную оценку:
25 (8) Командир расчета нашего сержант Костенко – ужасный мерзавец, расист и беспардонный юдофоб. (пример из НКРЯ)
26 Однако в некоторых примерах, особенно относящихся к говорящему или одобряемым им людям, негативность смягчается, сменяется юмористическим упреком или даже в каком-то смысле восхищением:
27 (9) Остальные трепались вовсю, ибо все наши критические, но беспочвенные высказывания не что иное, как самый беспардонный трёп. (пример из НКРЯ)
28 (10) Он прекратил игру и оглянулся: Гоголь, этот невозмутимый флегматик, беспардонный насмешник, припал лицом на руки и рыдал, да, рыдал! (пример из НКРЯ)
29 Другой особенностью таких слов является вариативность оценки, ее изменение не только во времени, но и в зависимости от социальной группы. Было отмечено снижение степени негативности у слова эгоист в возрастных группах до 35 лет [Борисова, 2012]. А такие слова, как демократ, революция, советский воспринимаются в разных группах и позитивно, и негативно, и нейтрально.
30 Слова со вторым типом оценки получают не такое толкование, как с первым: оценка не входит в собственно значение, что и обеспечивает варьирование оценки. Для некоторых слов можно предложить такой тип толкования:
31 Эгоист – «человек, ставящий свои интересы на первое место, и это считается плохо».
32 Иными словами, оценочный компонент, не входящий непосредственно в значение слова, объявляется сопутствующим значением, коннотацией.
33 На примере оценки мы можем понять, как коннотация связана с семантикой слова. Коннотационная оценка закрепляется в узусе употребления слова, соотносится с общественным признанием понятия, обозначаемого данным словом. Причем «общественное» не означает «всего сообщества носителей», возможны отдельные группы.
34

2.1. Эмоциональная характеристика слова
35 Способность передачи эмоций и модулирования эмоционального состояния адресата признается коннотацией практически всеми, кто использует это понятие. Действительно, сведения об эмоциях говорящего передаются многими способами, в том числе и лексически [Шаховский, 2008]. Пометы об эмоциональной окраске встречаются и в словарях (презрительн., неодобр и т.п.) В то же время эмоциональное состояние в большинстве случаев лежит вне содержательного комплекса слова. А в тех случаях, когда оно составляет этот комплекс, т.е. входит в лексическое значение (негодовать, радость, веселый и т.п.), это может совсем не связываться с эмоциональным состоянием говорящего, ср.:
36 (11) И после всего ходит такой радостный! У, злости не хватает.
37 Здесь эмоциональное состояние, передаваемое адресату – злость, возмущение, а вовсе не радость.
38 Тем не менее, присутствие в тексте слов, в значение которых входят обозначения эмоций, могут способствовать передаче данной эмоции за счет эмпатии, отождествления с героем или автором сообщения:
39 (12) Я не могла сдержать возмущения.
40 Кроме того, лексикологи отмечают определенное количество эмоционально окрашенной лексики. Это слова, которые способны менять эмоциональное состояние человека, хотя обозначением эмоций не являются. В различных исследованиях отмечается изменение аффективного состояния адресата в ответ на получение сообщения с эмоционально окрашенной, т.е. отражающей переживания говорящего лексикой:
41 (13) Я не намерена прощать предательство.
42 Здесь слово предательство несет определенную эмоциональную окраску недовольства или даже возмущения тем, кто предал и в той или иной степени это передается адресату, который по вербальному описанию воссоздает описываемую автором картину.
43 Заметим, что при выражении эмоции говорящим у слушающего могут возникнуть иные переживания:
44 (14) Эти деятели выпендриваются как могут. – А ты кто такой, чтобы так о них отзываться?
45 Заметим, что эмоциональная окраска слова выпендриваться «презрение» в целом разделяется и адресатом, однако он не разделяет этого чувства по отношению к объекту сообщения и выражает другую эмоцию: возмущение говорящим, негодование.
46 Следовательно, передача эмоций – это свойство лексики, явно связанное со значением отдельных единиц, но не сводимое к ним. Важной особенностью этого типа значения оказывается способность адресата не просто узнавать о переживаниях героя, но и тем или иным способом испытывать эти или связанные с ними переживания. А такого рода передаваемое содержание выходит за пределы собственно лексического значения. Получается, что наряду со значением слова (денотативным элементом), которое может включать и сведения о чьих-либо эмоциональных переживаниях, некоторые типы лексики способны передавать эти переживания способами, не сводимыми к денотативным компонентам. Поэтому эмоциональное (эмотивное) значение традиционно признается сопутствующим, не входящим в семантику слова, но передаваемым этим словом. Здесь важно отметить роль контекста, речевой ситуации, которая может менять передаваемую эмоцию.
47

2.2. Ассоциации
48 Еще один смысловой компонент, относимый многими (но не всеми!) к коннотациям – это ассоциации слова. В лингвистике принято рассматривать языковые ассоциации, т.е. те, которые оказываются общими для всех носителей или хотя бы для значительного сообщества [Караулов, 1991]. Однако и многочисленные личные ассоциации влияют на восприятие сообщений.
49 Велика роль ассоциаций при восприятии сообщения. При анализе возможного семантического представления, формируемого у адресата, часть приходится связывать не со значением слов и конструкций, а с лежащими за ними ассоциациями.
50 Рассмотрим пример:
51 (15) «Цирк дю Солей»… я прям обзавидовалась) когда-нибудь надеюсь я приду после представления и напишу: Как же ты, Игорь, был прав! Это невероятно! А пока, я просто рада, что ты получил заряд положительных эмоций) И кстати говоря, на меня подобные впечатления произвел наш цирк «Кракатук» и концерт Петра Дранги) Но это, конечно, совсем другая история) (пример из НКРЯ).
52 Словосочетание кстати говоря здесь вводит упоминание об объекте (цирк «Кракатук»), которое не связано непосредственно с ходом повествования, о чем свидетельствует и завершение реплики: «Это, конечно, совсем другая история». Появление его определяется тем, что автор вспомнил о некоем факте, что с психологической точки зрения можно рассматривать как ассоциативную связь, а с лингвистической можно установить ассоциацию через слова цирк и впечатления (к чему подводит и слово подобные: подобные впечатления).
53 Особенно заметна роль ассоциаций при воспроизведении замысла говорящего в рекламном и ином перлокутивном (воздействующем) дискурсе. Анализ содержания рекламного сообщения показывает, что воздействие часто основывается на нужных ассоциациях, к которым автор подводит адресатов. Так рекламный слоган «Хорошо иметь домик в деревне» имеет ассоциации «деревня – чистый воздух», «деревня – свое хозяйство», «деревня – свои продукты». Поэтому данный слоган, наряду с названием марки «Домик в деревне», создавал положительное отношение к бренду молочных продуктов, едва ли не самому популярному в соответствующем сегменте российского рынка. Заметим, что другие способы формирования нужного представления, в частности импликатуры, здесь вряд ли были бы столь же эффективны, т.к. логические выводы из утверждения «иметь домик в деревне» включали бы в себя и не столь благоприятные для потребителя утверждения, например, «в деревне может не быть должного уровня санитарной безопасности» и т.п.
54 Отметим и оборотную сторону ассоциаций: одним из распространенных способов ассоциирования является обращение к антониму: самые распространенные ассоциации на холодный – горячий, плохой – хороший и т.п. Поэтому в число ассоциаций входят и такие, семантическое представление которых противоречит значению слова или сообщения: жизнь – смерть, победа – поражение. В ходе коммуникаций ассоциации могут вытесняться или, наоборот, поддерживаться другими [Борисова, 2017].
55 Таким образом, ассоциации действительно оказываются компонентом значения, которое, однако, заметно отличается от словарно зафиксированной семантики слова. Во-первых, ассоциации оказываются не столь обязательны, как семантические компоненты: какие-то фрагменты проявляются в одних контекстах, но могут не актуализоваться в других. Заметим, что эта необязательность отмечалась нами и для оценки. Соответственно, они, как и оценка и эмоции, могут заметно варьировать, отличаясь от закрепленного в словарях. Во-вторых, ассоциации – опять же как оценка и эмоции – отражают язык некоторого сообщества, но далеко не всех носителей: какие-то фрагменты могут присутствовать у одних носителей и отсутствовать у других.
56

2.3. Компоненты сигнификативного и денотативного значения в сопоставлении с коннотациями
57 Рассмотрим теперь, все ли компоненты лексического значения (с денотативной и сигнификативной составляющей) обладают провозглашенными нами характеристиками обязательности и инвариантности. В толковании немалого числа лексических единиц мы встречаем такую единицу метаязыка описания, как слово «обычно»:
58 БАХАТЬ 1. Издавать сильный низкий звук; выстреливать (обычно о пушках, минометах и т.п.). 2. Действовать с грохотом; грохотать (об орудиях, механизмах и т.п.). 3. Раздаваться, слышаться (о громе, оглушительных звуках при стрельбе).
59 БАРХАН 1. Песчаный нанос, холм, образованный ветром (преимущ. в киргизских степях).
60 (Толковый словарь русского языка под ред. Д.Н. Ушакова)
61 Таким образом, оказывается, что и собственно лексическое значение может быть разделено на две части: ядро, отражаемое в толковании, и некоторая вторичная часть, которая может представлять собой описание ситуации, с которой в наибольшей степени связаны денотаты.
62 В работе [Борисова, 2021] отмечено, что некоторые фрагменты значений слов, отражаемые в словарях как вероятные, могут относиться к импликатурам из основного значения слова. Именно так рассматривается фрагмент «небрежно» у глагола сунуть: этот глагол, значение которого можно описать как «поместить предмет в замкнутое пространство», часто используется для передачи идеи «небрежно» или «тайком». В работе показывается, что эти оттенки являются импликатурами при выборе глаголов в соответствующих ситуациях. Однако, как следует из второй части той же работы, такое повторение может привести к узуализации данных фрагментов.
63 Заметим, что выводимые части имеют и определенную зрительную привязку: совать выбирается для тех движений, которые воспринимаются как не вполне четкие или спокойные (в отличие от класть или бросать).
64

2.4. Регистровые характеристики
65 Отметим еще два компонента, относимых – всеми или только некоторыми исследователями – к коннотациям. Во-первых, это так называемая экспрессивность, а во-вторых, разного рода регистровые характеристики, в частности, стилистические характеристики, что включала в понятие коннотаций В.Н. Телия [Телия, 1988].
66 Экспрессия речи, экспрессивные характеристики единиц языка представляются весьма заметным явлением. Собственно, нередко под этим понимают все субъективные компоненты значения, включая оценочные и эмоциональные. Если исходить из того, что эмоциональность и оценочность – самостоятельные характеристики, которые могут совмещаться с другими, на долю экспрессивности остается способность лексики и других языковых единиц, а также текста, речи или дискурса привлекать особое внимание адресата к намерениям говорящего [Лукьянова, 1991]. Это следует и из определения Г.М. Галкиной-Федорук экспрессивности как противоположности нейтральности. В принципе то же лежит и в определении экспрессивности как прагматического фактора: выраженная оценка и передаваемые эмоции выводят сообщение из числа информативных и делают его значимым для говорящего, который передает представление о субъективной значимости адресатам.
67 Однако насколько такое выделение имеет отношение к семантике слова? Как мы видим, семантические элементы тут так или иначе сводятся к уже рассмотренным нами оценочности и, пожалуй, в еще большей степени, эмоциональности. Ведется дискуссия, насколько экспрессивность возможна без эмоциональной составляющей. Поскольку эти два явления часто встречаются совместно, многие исследователи убеждены, что любое экспрессивное слово несет в себе и эмоциональный заряд. Однако в принципе имеются и случаи ненейтрального отражения реальности, которые нельзя сопрячь с определенной эмоцией. В частности, практически всегда использование стилистически неуместного слова является экспрессивным, но за этим может стоять и цитация (передача чужой речи), и демонстрация связи с определенным миром, т.е. эмоции и даже оценка здесь в принципе не обязательны:
68 (16) Потому что это уязвимая позиция, все пальцем в тебя тыкают, а ты говоришь: идите лесом, у меня детский книжный магазин (пример из НКРЯ).
69 Наконец, образные выражения: метафоры, эпитеты и прочие тропы – практически везде признаются проявлением экспрессии. Действительно, таким образом привлекается особое внимание адресата. Однако вопрос об их эмоциональной составляющей далеко не всегда однозначен.
70 Таким образом, говорить о семантической коннотационной составляющей в феномене экспрессии нет необходимости.
71 Соответственно, и другие регистровые аномальности, создающие впечатление экспрессии, явно имеют отношение к прагматике, но вряд ли к семантике и коннотациям. Такие характеристики являются важными для описания свойств слова в аспекте словоупотребления: к какому подъязыку оно принадлежит (стиль, просторечие, жаргон и т.п., язык определенных групп – жителей Петербурга, образованных провинциалов и т.п.). Однако эта принадлежность – характеристика, определяющая правила узуса, которые в данном случае не связаны со значением напрямую.
72

3. Место коннотаций в модели речевой деятельности
73 Итак, получается, что непременными составляющими коннотаций являются сведения оценочного, эмотивного и ассоциативного характера. Это не означает, что такие сведения могут передаваться только в коннотациях: подобная информация может стать составляющей денотативного или сигнификативного компонентов значения. Выше мы показали, как оценка может входить в денотативную часть значения. Однако в составе лексического значения (в денотативной или сигнификативной части) такие компоненты ведут себя иначе, представляются неизменными и, естественно, разделяются всеми носителями языка. А коннотации носят изменчивый характер, хотя в целом (по крайней мере для многих представителей определенного сообщества) тоже узуализированы и передаются в речи от говорящего к адресату.
74 На основании проведенного исследования можно отметить два важнейших свойства коннотаций как части значения лексемы. Во-первых, это вариативность и в степени проявления (ср. различия в степени эмоциональной окраски), и в конкретных аспектах содержания. Во-вторых, это очевидная связь с той сферой психической деятельности, которая не отражается полностью в закрепленном в языке значении слова, получающем рациональную интерпретацию: эмоциональные переживания, субъективность представлений, связанных с оценкой и составляющих содержание ассоциаций. Это не отменяет того, что эти же моменты могут концептуализироваться и в рациональной, денотативной части значения слова. Параллелизм денотативного и коннотативного компонентов – при всем отмечаемом нами различии – проявляется и в том, что некоторые аспекты сведений рациональной природы тоже оказываются не обязательными, не вполне узуализировавшимися, что было показано на примере компонентов значения, описываемых словом «обычно» в толкованиях.
75 Получается, что общая семантика слова включает в себя различные стадии концептуализации, которые могут быть отражены в виде поля с ядром, составляющим собственно лексическое значение (денотат и сигнификат), и периферией, выходящей на образные представления, что отмечает, к примеру, Телия [Телия, 1988].
76 Для моделирования речевой деятельности учет периферии тоже оказывается актуален, т.к. она отражается в понимании сообщаемого. Это ярко проявляется при описании речевого воздействия, в частности, в продвигающих (рекламных) текстах.
77 Обратимся к интерактивной модели речевой деятельности, описанной Е.Г. Борисовой [Борисова, 2021] и в целом находящейся в русле моделирования, предложенном И.А. Мельчуком и соавторами. Эта модель предполагает выбор говорящим единиц для сообщения с учетом их оптимальности для понимания адресатом. В этом проявляется учет постулатов Грайса, в частности сводимых к максиме дружелюбия и принципу релевантности. В интерактивной модели речевой деятельности главный упор делается на основные значения слов, которые должны отразить передаваемую говорящим ситуацию. Но кроме того, учитывается и часть информации, передаваемая имплицитно, благодаря выводам из основного значения [Борисова, 2021: 43] То есть учет семантики слова не ограничивается сигнификатом значения. Вероятностная часть значения, описанная нами в разделе 2.4., тоже принимается во внимание говорящим при выборе единицы, т.к. она повышает вероятность связанных с ней выводов. Иными словами, основное значение слова (сигнификат) – не единственное основание для прогноза понимания сказанного слушающим: говорящий учитывает, что слушающий – в определенном контексте – будет принимать во внимание и выводы, и другие компоненты значения. В этом плане коннотации тоже могут и должны учитываться при выборе слов в речепорождении, хотя в описании модели это в явном виде указано не было. Но нельзя не принять во внимание отличия сигнификативного компонента значения от прочих: сигнификат представляется известным всем носителям, тогда как для коннотаций мы отмечали определенную зависимость от социальной группы носителей. Однако узуально закрепленным можно считать и значение, которое признается известным или переживаемым многими представителями хотя бы определенной социальной группы, а потому оно будет учитываться участниками общения, входящими в эту группу.
78 Учет коннотаций в явном виде присутствует в маркетинговой лингвистике. В описании рекламных текстов и рекомендациях по их оставлению делается упор на выбор таких единиц, которые соответствуют общему настрою текста: его эмоциональной окраске, ассоциациям, общей оценке. При этом проводится связь с невербальным (визуальным или музыкальным) сопровождением. Иными словами, в данной ситуации говорящий учитывает коннотации в неменьшей степени, чем сигнификативное значение. Аналогичные ситуации возникают в художественных произведениях, в публицистике, нередко и в межличностном общении (выбираем слова, чтобы не обидеть, чтобы скрыть свое недовольство и т.п.). То есть для прагматически обусловленной интерактивной модели нам необходимо представление лексического значения, не отрицающее главенствующую роль закрепленного языке (и отражаемого в толковании) сигнификативной части значения, и в то же время наличие менее закрепленных, варьирующих, но в целом узуализированных компонентов, по большей части связанных со слабо концептуализированными сферами субъективной оценки, эмоций и ассоциаций.
79 Устройство такого значения напоминает систему ассоциаций, в центре которого расположено облако, соответствующее представлениям и переживаниям определенного языкового сообщества. Помимо центра имеются менее обязательные и менее распространенные компоненты, которые в наиболее полной модели тоже должны учитываться.
80

Выводы
81 В описании «необязательных» частей значения, каковыми представляются коннотации, мы использовали моделирование говорения, т.е. выбора языковых единиц с учетом адресата. Модель взаимодействия «говорящий – адресат» должна включать в себя инструменты для передачи информации, которую говорящий намерен сообщить. Эта информация не может точно совпадать с возможностями языка. Поэтому в дальнейшем происходит работа адресата: он делает возможные выводы и определяет, что именно хотел ему сообщить говорящий. Говорящий же опирается на известные слушающему сведения, в первую очередь на значения языковых единиц.
82 Сведения о словесном значении можно представить следующим образом: главное – концептуализированный смысл (сигнификат значения и определяемый им денотат). Кроме того, имеется общее для всего сообщества представление о возможных субъективных смыслах, которые с большой долей вероятности могут иметься у говорящего в виде ассоциаций, т.е. не включаются обязательно в значение, но могут возникнуть. И скорее всего, они тоже значимы для говорящего. Возникает представление о центральной и периферийных частях значения. Иными словами, лексическое значение может быть представлено полевой моделью «ядро – периферия», где сигнификат – это ядро, а кроме него у говорящего с адресатом есть зона вероятных элементов значения, преимущественно субъективного и нерационального характера.
83 Среди семантических сущностей, появление которых необязательно, но достаточно вероятно – фрагменты ситуаций, достаточно часто, сопровождающих ситуацию, отраженную в сигнификате: ассоциации содержательного характера, а также оценочность и эмоции. Понятно, что особую роль для них играют субъективные характеристики. Нередко вероятность их появления весьма высока и для говорящего, и для адресата. Тогда возможно их использование в общении, а это позволяет учитывать те аспекты, которые не всегда получили окончательную концептуализацию и вошли в сигнификат.
84 Данное представление значения может быть включено в модель речевой деятельности, которая предполагает момент выбора нужной единицы (слова, граммемы) из двух и более потенциальных вариантов. Принцип выбора очевиден и базируется на принципе кооперативноси Грайс: выбирается тот вариант, который будет понят ближе к замыслу. При этом учитываются возможности выводов, который должен сделать адресат, их вероятность и краткость. Коннотации в данном случае передают дополнительные фрагменты значения, которые позволяют адресату уловить то, что не смогли передать лексическое значение и вывод из него.

References

1. Apresyan Yu.D. Konnotatsii kak chast' pragmatiki slova (leksikograficheskij aspekt) / Yu. D. Apresyan. Russkij yazyk: Problemy grammaticheskoj semantiki i otsenochnye faktory v yazyke: Vinogr. chteniya XIX-XX. – M.: Nauka, 1992. – S. 45-64.

2. Arutyunova N.D. Tipy yazykovykh znachenij. Otsenka. Sobytie. Fakt. – M.: Nauka, 1988. 341s.

3. Implitsitnost' v yazyke i rechi /kol. monograf. pod red. E.G. Borisovoj, Yu.S. Martem'yanova – M.: YaRK, 1999.

4. Borisova E.G. «Ehgoist uzhasnyj / prekrasnyj» (o variativnosti otsenki v leksicheskikh konnotatsiyakh // Variativnost' v yazyke i kommunikatsii: sb. statej / sost. i otv. red. L.L. Fedorova. – M.: Izd-vo RGGU, 2012. – S. 140–146. 

5. Borisova E.G. Kopirajting: uch. pos. po kursu Tekhnologii reklamnoj deyatel'nosti. – M.: «Rema». 2017.

6. Borisova E.G. Interaktivnyj podkhod v opisanii leksiki i grammatiki. – M.: Flinta.2021. 196s.

7. Borisova E.G. Yazykovye yavleniya, chuvstvitel'nye k kategorii litsa // Vestnik RGGU. Ser «Yazykoznanie. Literaturovedenie. Kul'turologiya». – 2022. – № 8(1). – S. 136-147.

8. Vol'f E.M. Funktsional'naya semantika otsenki. – M.: URSS, 2020. 280 s.

9. Goverdovskij V.I. Istoriya ponyatiya konnotatsii // Filologicheskie nauki. – 1979. – № 2. – S. 83-86.

10. Iordanskaya L. ., Mel'chuk I.A. Konnotatsiya v lingvisticheskoj semantike // Wiener Slawistischer Almanach. 1980. Band 6. – 181 – 2006.

11. Karaulov Yu.N. Russkij assotsiativnyj slovar' kak novyj lingvisticheskij istochnik i instrument analiza yazykovoj sposobnosti // Karaulov Yu.N., Sorokin Yu.S., Tarasov E.F., Ufimtseva N.V., Cherkasova G.A. Russkij assotsiativnyj slovar'. Kniga 1. – Moskva, 1994. – S. 191-218.

12. Kovshova M.L., Gudkov D.B. Slovar' lingvokul'turologicheskikh terminov. – M.: Gnozis, 2018. 192 s.

13. Komlev N.G. Komponenty soderzhatel'noj struktury slova. – M.: KomKniga, 2006. 192 s.

14. Luk'yanova N.A. Ob ehkspressivnosti v yazyke // Yazykovye kategorii v leksikologii i sintaksise: Mezhvuzovskij sbornik nauchnykh trudov. – Novosibirsk, 1991. – S. 6-36.

15. Maslova V.A. K postroeniyu psikholingvisticheskoj modeli konnotatsii // Voprosy yazykoznaniya. – 1989. – № 1. – S. 26-38.

16. Sternin I.A. Problemy analiza struktury znacheniya slova. – Voronezh: Izdatel'stvo Voronezhskogo universiteta, 1979. 122 c.

17. Teliya V.N. Konnotativnyj aspekt semantiki nominativnykh edinits. – M.: Nauka, 1986.143 s.

18. Shakhovskij V.I. Lingvisticheskaya teoriya ehmotsij. – M.: Gnozis, 2008. 416 s.

Comments

No posts found

Write a review
Translate